Про наш альманах
 
Стихи наших  учащихся
 
Стихи наших  учителей
 
Школьные прозаики
 
Школьные сочинения
 
Пишут  выпускники
 
Дебют или проба пера
 
Заметки о школе
 
Стихи ветеранов
 

Дню Победы посвящается...

Миша Литвиненко:«Моя бабушка –участник Войны»

Моя бабушка была среди тех детей. И я хочу рассказать о ней сегодня.

Рассказ о малолетней  узнице коцлагеря "Клоога"

Размановой Тамаре Александровне.

 

Я Хочу рассказать Вам о моей бабушке Размановой Тамаре Александровне. Моя  бабушка 1941 года рождения. Она родилась в и1941 году, это год начала ВОВ. Но не смотря на то, что она была совсем маленькой, она – участник войны, т.к. ей пришлось наравне со взрослыми пережить это страшное время

  Когда началась война, маленькая Тамара со своей сестрой Зоей и мамой Нюрой жили в деревне Вистино. Их отец ушел на войну и от него пришло одно письмо в самом начале войны. Больше писем и других вестей от него не было. С войны он так и не вернулся, где он похоронен никто не знает.

  В сентябре 1941 года деревню заняли немцы. Они были очень хорошо снаряжены, боевые машины сопровождали немецкие солдаты на мотоциклах. Гул мотоциклов раздирал уши. Мама Нюра молилась, было очень страшно. Очень скоро наступил голод, не было хлеба. Из опилок и картошки пекли лепешки. Многие умерли с голоду.

  В декабре 1943 года всю семью с другими жителями деревни привезли в Эстонию в лагерь «КЛООГА». Питались тем, что удалось взять из дома. Началась эпидемия дизентерии, люди умирали. Условия жизни были ужасные :  без чистой воды, в бараках холод, грязь, вши. Белье стирали в лужах. Но самое страшным было то, как немцы обращались с евреями. Фашисты считали их низшей расой, «они не достойны жить на свете» считали они. Их живьем сжигали в специальных печах, мама Нюра закрывала Зое и Тамаре лица своим передником, что бы они этого не видели и плакала. Евреи были  огорожены от остальных колючей проволокой, они протягивали через нее ладошки и просили хоть кусочек хлеба, но дать им было нечего. А тут еще Тамара серьезно заболела, немцам было все равно, ведь в лагере каждый день умирали люди, но тут они взяли девочку в лазарет. Дело в том, что они выпускали новое  лекарства, а испытания проводили на людях, что бы узнать, какое действие на организм окажут эти лекарства. Как и чем они лечили Тамару никто не знает, но она поправилась.

  В январе 1945 года немцы их продали в «рабство» в Финляндию. Люди боялись, что их разлучат с детьми. Ходили слухи, что продадут только взрослых, тех кто может работать, а детей уничтожат. Когда узнали, что продают целыми семьями, мама Нюра очень обрадовалась, что уберегла детей. В Финляндии хозяева попались добрые. Хотя маме Нюре приходилось работать на них с утра до самого вечера, она была рада: ведь  пожилая супружеская пара очень привязалась к маленькой Тамаре. Они пожалели истощенную девочку, играли с ней, кормили ее лакомствами, смеялись над ее проделками.

  Когда войнам закончилась хозяева стали уговаривать их не ехать домой. « Что Вам  делать в разрушенной стране?» - говорили они, Но мама Нюра очень хотела вернуться домой, она не знала, что дом сгорел и возвращаться им не куда. Хозяева на прощание подарили большую рыжую корову. «Пусть у Вас  будет кормилица»- сказали они. Эта рыжая корова помогла маленькой семье выжить голодное послевоенное время.

  Хотя послевоенное время было очень тяжелым, но его не сравнить с войной.

  В День Победы я всегда поздравляю свою бабушку с этим праздником.

Таня Маркова  "Моя  бабушка"

 

Моя бабушка  - Морозова Маргарита Сергеевна – малолетняя узница . Так называют людей, которые во время войны не по своей воле в детском возрасте попали в концлагеря. Ей сейчас 78 лет.

    Вот что она рассказывает в своих воспоминаниях об этом нелегком времени: «Родилась я в большой семье.  10 детей нас было. Родители жили бедно, правда пальто и обувь была у всех.

   В нашей семье все играли на разных инструментах. Папа и старший брат – на гармошке, сестра на гуслях. Гитара, балалайка, мандолина – все учились друг у друга, кто на деревянных ложках, кто крышкой о чугун, можно сказать целый оркестр. Когда к нам приходили гости, мы садились и играли им.

 В школу ходили далеко – 3 км в один конец. Зимой я и брат ездили в школу на лыжах, иногда на коньках.

  И вот настал 1941 год. Нас немцы увезли насильно в Финляндию. Сначала на поезде ехали, потом через море на лайнерах  и пароходах. 3 лайнера, море разбушевалось не на шутку, очень страшно было, два первых проскочили, а один ушел на дно с людьми. Потом в концлагере «Клоога». Колючая проволока, никуда не выпускали. Спали на нарах, у всех людей были вши. Кормили мясом дохлых лошадей, варили из него супы и баланду, давали галеты. Были в «Клооге» две недели. Немцы  с автоматами в руках, нас часто били, особенно мальчишек – их ногами, некоторых вешали. Потом увезли в другой лагерь строгого режима «Ханко». Там  мы жили 3 недели. А  потом привезли в город Хельсенки, где распределяли по хозяевам. Нас сначала никто не брал, потому что много детей, семья большая. Мы две  недели сидели  на станции на чемоданах, потом все-таки нашелся хозяин, увез домой к себе.

У них был построен маленький домик отдельно, туда нас и  вселили. Всем нам было  распределено, кому что надо делать. Я доила трех коров утром рано, полы мыла, посуду, справлялась по хозяйству.

  Отпустили нас  с Финляндии в 1944 году. Сразу домой мы не попали, а отправили нас в Ярославскую область, где мы находились до 1945 года. Но  потом нас отпустили домой в Ленинградскую область Кингисеппский район деревню Малое Куземкино.

  Дом наш сохранился, стены пустые. Первое время тяжело жили: кушала всякие травы, свеклу тушили и сушили – это вместо сахара чай пить. А когда уж легче стало жить, то мы – дети опять продолжили учиться.»

  Когда бабушка мне рассказывает историю своей нелегкой жизни, я очень жалею ее, и желаю ей огромного здоровья и долгих лет жизни. Я ее очень люблю и постараюсь сохранить ее воспоминания не только на листе бумаги, но ив моем сердце.

Январь 2007год

Костя Степанов 

"Мой дедушка - Степанов Николай Васильевич" 

Когда Псковские земли оккупировали фашистские войска он был совсем пацаном. Это не мешало  ему попасть в партизанский отряд. По его словам, таких ребят, 1924-1926 годов рождения, в отрядах было много. Партизаны делали вылазки на железных дорогах, небольших населенных пунктах в зависимости от количества бойцов в отряде.

 Дедушка был стрелок – подрывник. Он рассказывал интересные премудрости его специальности. Однажды ему с товарищами удалось пустить вражеский состав под откос очень малым количеством взрывчатки. После этого его стали принимать как взрослого бойца.

  Командир отряда послал несколько человек на разведку в деревню. Когда мой дедушка обходил вокруг избы фашист из окна бросил гранату, она  взорвалась практически под ногами. Так он получил первое многочисленное осколочное ранение. К счастью, граната была немецкой «Колотушкой», так называли ее наши бойцы. После выздоровления дедушка вернулся в строй и продолжил службу в отряде до соединения с регулярной армией. При форсировании реки Одер он оказался в передовой роте. После того, как рота вышла на вражеский берег, немцы открыли  шквальный огонь, и солдатам пришлось залечь. Утром, когда советские войска возобновили форсирование реки и успешно высадились на берег, дедушка и его сослуживцы не могли оторвать одежду от земли, она просто примерзла. Однако дедушка продолжал служить после этого. Участвовал в освобождении города Праги, заслужил несколько боевых наград, воевал на Карело-Финском фронте в составе 92 стрелкового полка, Первом Украинском фронте в составе лыжного батальона, затем в составе в/ч 55265 орудийным номером и в в/ч 13315 разведчиков. Закончил службу в 1948 году в Кантемировской танковой дивизии в городе Нарофоминске.

Маркова  Таня, Литвиненко  Миша, Степанов Костя - учащиеся 4а  класса.

Наумова  Ольга  Олеговна

ЭТИ СТАРШИЕ СЕСТРЫ

            Не могу понять, как вообще старшим сестрам удается выйти из дому. Что только не готова сделать с собой старшая сестра, если ее гандболист назначил ей свидание в субботу в три часа.

     Ну, насчет трех часов, то это, положим, касается только спортсмена. Точно в это время (мы с Ленькой засекали), он появляется на горизонте и маячит у подъезда, разглядывая свои часы, будто в любую минуту моя сестра может выпорхнуть из них.

     Но Машка не вылетает оттуда, нет.  Она стоит в это время в ванной перед зеркалом и работает тушью для ресниц, щетками для бровей и  кисточками для румян. Она, конечно, скоро выйдет, потому что к трем ее будет ждать ее спортсмен, это для нас она потеряна с самого утра, то есть для меня, для мамы и папы. Она  пропадет в ванной. Каждый человек время от времени ходит в ванную, если ему больше нечего делать. Но она живет там. Она закрывается, пускает воду и занавешивает стекло двери своим халатом. Будто кому-то интересно, чем она там занимается. Кое-кому, скажем, хватает того, что он должен смотреть на всю эту армаду коробочек, флакончиков, тюбиков,  бутылочек и шампуней, которые громоздятся до самого пола. Тебе не удастся сполоснуть свою морскую свинку без того, чтоб под подошвой не взорвалась какая-нибудь там капсула, после чего можешь начинать выковыривать из штанин уникальную французскую эмульсию для ножных ванн.

     Одни кремы у нее для того, чтобы смазывать себя  на ночь, другие, - чтобы снимать ночные, а третьи – чтобы мазаться ими днем. Затем есть кремы на случай холода и на случай жары, есть от ветра, от солнца и от веснушек. Каждый час у нее на учете. И так круглые сутки, круглый год, не переводя дух. Всякому, кто умывается в нашей ванной.  Следует вовремя спохватиться, если он осмелился свой недостойный лик мыть немецким мылом: «Этим мылом умывается 900 кинозвезд».

 

     И все это происходит не только тогда, когда Машка готовится к свиданию. Это почти всегда так. Даже тогда, когда она решила (то есть ей велели) сходить в магазин, где продавец – о, нет, не шах и не князь – они не шастают по магазинам – просто мама ее одноклассника.

     Мне-то, конечно, все равно. На мой взгляд, так все эти старшие сестры одинаковые. И этот спортсмен, который глаз не сводит с часов, может, даже и любит ее, такую, намазанную. Но все же иногда происходят такие вещи, которые неохота даже вспоминать.

     Это Леньке пришла в голову идея покататься в воскресенье на речном трамвае. И вот ведь какой человек – не может сам как следует все взвесить. Да что там взвешивать – взять бы да  поехать.

     А он нет, ему об этом нужно раструбить на всех углах, да еще и спросить: «А можно ли поехать? А насколько можно? А деньги на мороженое?»

     А дальше – известное дело – нельзя. Его мама: «У Лени только что было воспаление среднего уха, а теперь чтоб его еще и на сквозняке прохватило!»  Моя: «Ну, а вернуться-то сообразите вовремя? Нет, конечно! Мало вас приходилось искать? Вот, повзрослеете, тогда, пожалуйста!»

     И конец. И так во всем. А утро сама сказала папе: «Вот стареешь, а ума не прибавляется!» Ну, а если ждать, когда у нас ума прибавится и все откладывать поездку, так это можно состариться и умереть.

     И подумать только, вдруг Машка проявила великодушие. Моя старшая сестрица смилостивилась: она САМА поедет с нами. Сказала – и пропала в ванной.

     Мы с Ленькой приладили к удочкам новые лески, накопали пятнадцать дождевых червей, сделали три бутерброда с колбасой и  три с огурцом, посчитали, сколько машин проедет под нашими окнами, пока Ленька задерживает дыхание, и сыграли две партии в поддавки.

     МАШКИ  НЕ  БЫЛО.

     Мама и папа вернулись из магазина и очень удивились, что мы еще дома. А что нам оставалось делать! Они плохо знают свою дочь! Все, что ты можешь – это показать язык в щель под дверью ванной.

 

     Наконец она явилась. Эти липкие мохнатые лоскутки, которые я однажды принял за гусениц и никак понять не мог, зачем Машка таскает их в коробочке в кармане куртки, значит, и есть накладные ресницы! Дальше - хуже. Веки – светло-зеленые, а тех местах, где у всех людей брови, у моей сестры были наведены СИНИМ карандашом две черточки. На стриженом затылке Машки сегодня развевалась мощная рыжая грива. Почти такие же, но без головы, висят у нее в комнате над кроватью аж четыре штуки. Я видел, как Машка иной раз одну из грив натягивала на колено и драла что есть мочи расческой. По-моему, ей их вполне хватает, и гладких, и взлохмаченных, но вы бы послушали, какой поднялся крик, когда мы однажды с Ленькой играли в индейцев. Мы как раз во дворе исполняли боевой танец, а эти скальпы вместе со свинячьими челюстями были посажены на палки. Я был весь в тональном креме «персик-махагон», когда Машка бросилась вниз по лестнице, крича, что есть силы: «Сеньор, вы с ума посходили! Сеньоры!»

     Я сначала подумал, что она хочет к нам присоединиться, но не знает, что к чему, и начал было объяснять, что нельзя быть сеньором, если ты краснокожий.

     Но в тот раз ей играть не хотелось – теперь-то мне это точно известно. Она кричала: «Шиньоны!» - ну, это когда волосы без головы. Когда она эту гадость на голову напяливает, никто не кричит и не срывает с нее эту жуть, как это сделала она в тот раз. А мы ведь только-только начали третью часть боевого танца. А сейчас у всех такие лица, будто все в норме. И с нами все было нормально, когда она сегодня вышла из ванной, потому что привычка видеть ТАКОЕ – хоть кого отучит удивляться.  Нам уже было все равно – пусть хоть себе хвост пониже спины пришивает! Главное – уйти.

     Мы неслись вниз по улице что есть сил. Мы бы успели на трамвайчик гораздо раньше, если бы Машкин шиньон так не страдал от дуновений ветра. Но мы опоздали…

Во время ужина я как бы невзначай вспомнил историю, как Вовку Серова, самого чумазого мальчишку в нашем дворе, по случаю приезда цирка отправили отмываться, а затем, приодевшись, он сам забирался на дерево у подъезда, чтобы не успеть замызгаться.

     И еще я сказал, что неплохо бы и Машке залезать на это дерево. Так, чтобы утром, загодя, нацепила все вои ресницы и все такое, залезла бы и сидела там наготове целый день.… Но тут Машка направила на меня свой светло-зеленый взгляд, полный таких знакомых обещаний, что мне и говорить-то дальше расхотелось.

     Одно мне непонятно. Папа постоянно читает в газете, что если природу и дальше портить, то скоро и купаться будет негде, и воздуха в будущем не будет, одни выхлопные газы. Но в газетах не пишут о том, вредно ли то, чем вымазана наша Машка. Если так дальше пойдет, то в будущем она тоже станет редкостью? А если они вообще станут редкостью, ЭТИ СТАРШИЕ СЕСТРЫ?

Март 2005.

вверх

Hosted by uCoz